– Так что, мы теперь будем пиратами? – недоумённо спросил тощий, так и не спрятавший свою «заточку» и продолжавший её держать в руке.
– Так сколько тебя помню, ты же всё время рвался стать пиратом и насолить этому Ливонскому ордену. Вот теперь твоя «заточка» пригодится ковырять жирное пузо толстым рыцарям! – рассмеялся боцман и указал глазами на его грозное оружие.
– Ну было дело, мечтал, но не так же, чтобы всё сразу, и как снег на голову! Я же не отказываюсь от богатства, которое само мне плывёт в руки! – скорчил тощий невинную рожу и тут же громко рассмеялся, затем посмотрев на свою «заточку», а вместе с ним уже смеялась вся команда шхуны.
Глава 14. Беда
Фридрих проснулся от того, что ему приснилось, будто пошёл дождь, но он никак не мог понять – как мог лить дождь у него в доме? Ведь он даже во сне точно помнил, что заснул в собственной кровати, только вот против обыкновения не крутился перед сном с боку на бок, а уснул моментально, прямо как в молодости. Устал вчера, наверное, очень много накануне пришлось потрудиться. Вот и сморило быстро. «Но откуда же здесь льёт этот проклятый дождь?», – снова непроизвольно задумался Фридрих и наконец открыл глаза. В это время его дочь снова набрала из кружки полный рот холодной воды и выплеснула ему прямо в лицо.
– Ты это что себе позволяешь, Мария?! – хватая воздух, как рыба на суше, закричал на свою дочь Фридрих.
– Вставайте, отец, нас ограбили! – захлёбываясь от слёз, произнесла она.
– Да что ты такое несёшь?! Кого и где ограбили? Говори яснее и прекрати, пожалуйста, брызгать на меня холодной водой!
– Конечно-конечно, – растерянно пробормотала девушка, поставила кружку с водой на прикроватный столик и снова залилась слезами.
– Да прекрати ж ты, наконец, плакать и объясни мне толком – в чём дело! – сев на кровать, недовольным голосом произнёс отец.
– Нас ограбили, – наконец совладав с собой, срывающимся голосом ответила дочь.
– Как это – нас! Этого просто не может быть! У нас весь товар хранится на втором этаже. Туда с улицы так просто не забраться! Нет, не может этого быть!
– Пойдёмте, отец, я вам сейчас всё покажу!
Фридрих нехотя встал с кровати. Голова после вчерашнего застолья всё ещё болела, и он постоянно от этого морщился.
– Дочка, будь добра, сходи за мокрым полотенцем. Никакого больше у меня нету терпения. И что это за вино нам вчера бургомистр прислал?
– Сонное зелье он вам прислал, ваш бургомистр, вот что он вам прислал, отец!
– Да что ты такое говоришь, Мария, и как у тебя только язык на такое поворачивается! Разве можно думать на нашего бургомистра такую глупость? Зачем ему это делать?
– Вот и я думаю – зачем он это сделал? И как-то странно складно всё произошло: вечером – сонное вино от господина бургомистра, а ночью – через трубу к нам в дом воришка забирается, – резко ответила отцу Мария.
– Ты что, совсем уже ополоумела, дочка, – почему-то перейдя на шёпот, произнёс Фридрих. – Бургомистра нашего города, такого важного человека, и обвинять в соучастии в воровстве, да что ты такое удумала? Да и Трубочист сейчас сидит в темнице, а больше в нашем городе по трубам никто так ловко лазить не умеет.
Купец был настолько возмущён таким несправедливым обвинением дочери, что даже забыл про свою головную боль. Он вскочил с постели, запахнул халат, одел на ноги тёплые тапки и направился к двери, но внезапно остановился и обернулся к дочери.
– Ладно, пойдём, посмотрим, правда ли то, что ты мне сейчас наговорила. Что-то мне кажется, что ты сегодня, дочка, приболела с самого утра и поэтому несёшь всякий вздор.
Мария поднялась со стула, аккуратно расправила складки на своём домашнем платье и покорно вышла вслед за отцом. Они поднялись на второй этаж и подошли к открытой двери кладовки. Отец заглянул во внутрь помещения, но там действительно было пусто. Он повернулся к дочери и растерянно, как будто только что узнал о пропаже соболиного меха, посмотрел на неё. Затем снова обернулся к пустой кладовке и, как подкошенный рухнул на пол.
– Отец! – закричала Мария. – Кто-нибудь! Помогите, отцу плохо!
Она подскочила к лежавшему на полу Фридриху и, упав перед ним на колени, осторожно взяла в руки его голову. Тело отца было совершенно безвольным, а глаза закрыты. Ей вдруг показалось, что он не дышит. Дочь приложила ухо к груди отца, но от сильного волнения она не смогла расслышать ударов сердца. Мария ещё больше всполошилась, но тут она услышала торопливые шаги на лестнице. В кладовку вбежала кухарка, но завидев лежащего на полу без движения хозяина, остолбенела от увиденного, да так и осталась стоять в двери.
– Как же такое возможно, такой хороший человек и вдруг с ним такое! – запричитала женщина.
– Не голоси, открой окно, не видишь – моему отцу плохо!
– Я мигом, я сейчас! – ответила кухарка и боком-боком, как будто бы боясь подхватить заразную болезнь, протиснулась в кладовку. Она подошла к стене, где было маленькое оконце, но оно находилось под самым потолком кладовки. Женщина попыталась до него дотянуться, но бесполезно. Тогда она пару раз подпрыгнула, но и эта попытка не увенчалась успехом. В конце концов кухарка только беспомощно развела руками, но тут в каморку вошёл работник отца.
– Звали, хозяйка? – удивлённо глядя на лежащего на полу Фридриха произнёс он.
– Помоги отца до постели донести!
Втроём им кое-как удалось донести Фридриха до его кровати. Уложив отца в постель, дочь села с ним рядом на стул, а горничную послала за доктором. Через полчаса раздался осторожный стук в дверь спальни Фридриха. Высокий, сухощавый, с кожаным сундуком в руках вошёл в комнату. Не говоря ни слова, он одним взглядом прогнал Марию со стула. Сел сам и поставил сундук прямо на постель больного. Затем взял своими худыми, длинными пальцами Фридриха за запястье и, подняв глаза к потолку, стал считать пульс у больного. Затем тщательно ощупал его живот и некоторое время смотрел на лежащего на кровати Фридриха и о чём-то размышлял. Наконец приподнял пальцами веки у больного и долго разглядывал у него белки глаз и зрачки. В конце концов доктор взял в руки деревянный стетоскоп, ловко повертел его между пальцами и кивком головы выпроводил Марию из комнаты. Так прошло около получаса. Всё это время девушка не находила себе места. Наконец дверь открылась и на пороге показался доктор, с сундуком в руках и с задумчивым выражением лица. Немного постояв в двери, он повернул голову и посмотрел на Марию так, как будто её видит впервые.
– Мадмуазель, у вашего отца обширный удар, – многозначительным тоном произнёс доктор. – Пройдёмте в гостиную, мне надо выписать для него несколько жизненно важных рецептов.
– Так мой отец жив? – радостно воскликнула Мария и слёзы сами потекли из её глаз.
Врач с недоумением посмотрел на плачущую Марию. Неопределённо пожал плечами и молча вытащил из саквояжа письменные принадлежности, а затем стал тщательно выводить буквы на жёлтом листе бумаги. Девушка застыла и боялась пошевелиться. Ей казалось, что она может невольно помешать врачу написать правильные слова, от которых теперь так сильно зависела жизнь её отца. Дописав рецепт, врач посыпал бумагу мелким песком, а затем небрежно стряхнул его остатки на пол гостиной. Ещё раз полюбовался написанным рецептом и отдал его Марии.
– Сходите сами, или пошлите кого-нибудь из своих работников в аптеку. Пусть закажут лекарство, которое я вам выписал. Как принимать я написал в рецепте.
– Сколько я вам должна?
– Как обычно, мадемуазель.
– А отец придёт в себя?
– Непременно! – ответил доктор, взял у Марии плату и немного подумав, добавил, – Если нашему Господу это будет угодно.
Больше он не сказал ни слова и ушёл. Мария кинулась в комнату отца. Он всё ещё лежал без памяти и только к ближе вечеру наконец открыл свои глаза. Мария просидела весь день рядом с отцом и отошла от него всего только пару раз. Она боялась упустить тот момент, когда ему станет легче и он наконец придёт в себя. Но как она ни старалась, всё равно встреча со взглядом отца оказалась для неё неожиданной. Увидев, как отец открыл глаза, Мария вздрогнула. Он пытался что-то ей сказать, но, видимо, на это сил у него было недостаточно, и поэтому, – с его губ срывался только невнятный слабый шёпот.
– Ничего не говорите отец, вы очень слабы и должны теперь только кушать, пить лекарства и отдыхать. – обрадованно зачастила Мария. – Доктор вам уже выписал разные пилюли, а я их заказала в аптеке и уже получила. Так что теперь мы можем лечиться, и я думаю, что с Божьей помощью вы поправитесь, а я буду без конца молиться за ваше здоровье.
Отец снова что-то прошелестел обескровленными губами, но дочь приложила свои пальцы к его губам.